Коллектив переводчиков предлагает вниманию читателей четвертый выпуск переводов избранных глав из труда Джалал ад-Дина ас-Суйути «Совершенство в коранических науках». В этот том включены, прежде всего, главы 43—50, которые посвящены учению о бесспорных (muhkam) и неочевидных (mutashabih) местах в Коране. В выпуск также включены главы 51, 69—71. Это своего рода указатели к кораническому тексту, позволяющие точно установить, кто или что имеется в виду в том или ином айате, или к кому он обращен.
Открывается том главой 43, где излагаются основы учения о бесспорном и неочевидном в Коране, занимающего важное место в мусульманском корановедении. В ней разъясняются разные понимания этих терминов, засвидетельствованные в традиции, рассматривается вопрос о том, может ли неочевидное быть познано учеными или же его точный смысл известен только Всевышнему, перечисляются различные грани неочевидного.
Начинается же глава с рассмотрения ключевого для данного учения коранического контекста (3:7): «Он — тот, кто ниспослал тебе писание; в нем есть айаты бесспорные (muhkamat), которые — мать книги, и другие — неочевидные (mutashabihat)...» и обсуждения различных толкований смысла данного айата. Именно в этом айате устанавливается принцип деления коранических текстов на две части: бесспорных айатов, понимание которых не вы зывает никаких проблем, и айатов неочевидных в том или другом отношении, точное и однозначное понимание которых сталкивается с серьезными и подчас непреодолимыми трудностями.
Экспликация этого деления и составляет суть рассматриваемого учения, которое представляет собой отражение в мусульманской науке того несомненного факта, что Коран, как и Библия, представляет собой необычайно сложный многослойный текст, который никогда не может быть познан до конца. Факт этот засвидетельствован многовековой историей изучения обоих священных текстов, начавших свой путь по истории человеческого общества и человеческой цивилизации с Ближнего Востока.
Учение выстроено в соответствии с присущим арабскому и, шире, ближневосточному образу мыслей принципом концептуального бинаризма. Противопоставление понятий «бесспорное» и «неочевидное», по сути, лишь способ придать определенность объекту исследования, которым являются именно сложные, трудные места коранического текста, а не что-либо иное.
Можно заметить, что ряд глав этой группы тоже имеют в своих названиях пару противопоставленных терминов: «ограниченное (khass)» — «общее ('атт)» (глава 45);
«недосказанное (mujmal)» — «разъясненное (mubayyan)» (глава 46);
«отмененное (nasikh)» — «отменяющее (mansukh)» (глава 47);
«обусловленное (muqayyad)» — «безусловное (mutlaq)» (глава 49);
«понимаемое (mafhum)» — «высказанное (mantuq)» (глава 50).
Оставшиеся главы группы имеют названия, построенные из пары терминов, однако противопоставления между терминами нет, и раскрывают они не два понятия, а одно:
«препозиция (taqdim)» и «постпозиция (takhir)»= порядок слов (глава 44);
«неясное (mushkil)» и «кажущееся противоречивым (muhimal-ikhtilafwa-t-tanaqud)» (глава 48).
Представляет интерес и анализ в главе употреблений терминов muhkamи mutashabih(и однокоренных с ними слов) в кораническом тексте. Фиксируя словоупотребления, в которых оба термина могут быть отнесены ко всему Корану, Суйути совершенно справедливо делает вывод о многозначности этих терминов и весьма убедительно истолковывает их возможное значение в каждом контексте и группе контекстов.
Чрезвычайно важно для истории мысли в исламе обсуждение в главе вопроса о том, может ли «неочевидное» быть познано или нет, в рамках истолкования второй части того же исходного для всего учения айата (3:7), которая допускает две возможные интерпретации, которым соответствуют и разные переводы Корана на русский язык. Приведем обе версии в существующих переводах на
русский язык.
Первая версия: Толкование «неочевидного» знает только Всевышний, а твердые в знаниях говорят лишь, что они верят в это, ибо все даровано Господом. Ср. «...Но не знает его («неочевидного») толкования никто, кроме Аллаха. Сведущие в знаниях говорят: «Мы уверовали в него. Весь [Коран] — от нашего Господа»...» (Османов, см. также Саблуков, Крачковский, Гафуров, Кулиев).
Вторая версия: Толкование «неочевидного» знают только Аллах и вместе с ним твердые в знаниях, которые и говорят, что они верят в него. Ср. «...которое известно лишь Аллаху и открывается лишь тем, которые глубоким знанием владеют. «Мы веруем в (Святую) Книгу, — говорят они, — где все (айаты) явлены от Бога!...» (Порохова, см. также Шидфар).
Согласно первой версии, толковать «неочевидное» нельзя, ибо оно — не открыто людям, согласно второй, толковать «неочевидное» можно, но есть правильные и неправильные толкования. Правильные толкования основаны на вере и опираются на «бесспорные» айаты как на исходное. Неправильные же интерпретации, наоборот, исходят как раз из «неочевидного», которому они предлагают разные субъективные, произвольные объяснения, не основанные на традиции.
Легко заметить, что выбор понимания имеет прямое отношение к основаниям метода и диапазону допустимого истолкования коранического текста [1] .
В обсуждении точного терминологического смысла обоих терминов Суйути приводит широкий спектр мнений различных авторитетов, среди которых просвечивают два повторяющихся понимания: — «бесспорное» — это Закон, запреты и повеления, а «неочевидное» — все остальное (то есть, богословие, эсхатология, священная история);
— «бесспорное» — это «отменяющее», а «неочевидное» — отмененное. Легко заметить, что оба понимания связывают данную пару терминов, прежде всего, со сферой религиозного закона, который, безусловно, лежит в центре коранического учения. Отношение к закону имеет и еще одно понимание, зафиксированное Суйути, весьма интересное в сравнительно-типологическом отношении, когда «бесспорное» понимается как те заповеди, которые имеют рациональное обоснование, а «неочевидное» — как те заповеди, которые не могут быть обоснованы разумом.
Для истории мусульманской науки, включая экзегетику, законоведение и богословие, значение имело и еще одно понимание, приведенное Суйути, согласно которому «бесспорное» означает то, что имеет четко определенный, однозначный смысл, а «неочевидное» фактически выступает как синоним «многозначного».
Сказанное объясняет то, что центральной в этом разделе трактата Суйути является, помимо данной главы, глава 47 об отмененном и отменяющем в Коране.
Представляет большой интерес и классификация неочевидного в Коране, предложенная в главе.
Обсуждение всех этих вопросов, занимающее треть объема главы, дает исследователю очень большой материал, позволяющий ощутить напряжение интеллектуального поиска и остроту споров в поисках правильного понимания писания, которые характерны для традиции мусульманской науки. Отметим еще, что при изложении этих чрезвычайно сложных вопросов корановедческой теории Суйути очень осторожно высказывает собственное мнение, избегая резких формулировок, и предпочитает дать читателю самому найти приемлемое для себя решение из числа предложенных автором трактата.
Вторая часть главы посвящена разбору примеров «неочевидного» в Коране. Прежде всего, Суйути перечисляет примеры айатов, которые могут быть восприняты как антропоморфные описания Всевышнего, или, как он сам их называет, «айаты атрибутов (ayatas-sifat) Всевышнего»: 20:5, 39; 28:88; 39:67; 48:10; 55:27. Перечисляя разные подходы к пониманию таких айатов, Суйути склоняется к традиционалистской точке зрения, что в эти айаты надо просто верить, без всякого перетолковывания, но и без антропоморфных представлений о Всевышнем. Проблема антропоморфизма, как мы знаем, один из самых сложных и дискуссионных вопросов мусульманского богословия. В ходе дальнейшего разбора Суйути приводит еще много других примеров, давая богатый материал для разработки темы об антропоморфизме в учении ислама.
Второй пример — это буквенные зачины ряда сур Корана, которые большинство мусульманских комментаторов и богословов считали одной из тайн, которую знает только Всевышний. Правда, наряду с этим многие ученые предлагали свои объяснения смысла этих разрозненных букв, по временам довольно фантастические. Из этих объяснений Суйути перечисляет следующие, если ограничиться только основными:
— что буквы — аббревиатура набора имен Аллаха;
— что из букв можно сложить величайшее имя Аллаха;
— что каждый зачин целиком есть имя Аллаха;
— что буквенные зачины — это имена Корана;
— что буквенные зачины — это имена соответствующих сур;
— что буквы — это особые формы зачинов сур;
— что эти зачины представляют собой буквенный счет, который является общим у арабов и евреев ;
— что буквенные зачины — это особое средство привлечения
внимания;
— что буквенные зачины предназначены для того, чтобы создать образ арабского языка как языка откровения;
— что они — особый знак для людей писания.
В заключении к этой, очень содержательной главе, Суйути обсуждает два основных вопроса:
Равны ли бесспорное и неочевидное в достоинстве, или одно из
них превосходит другое?
Зачем вообще нужно неочевидное в писании Аллаха?
В ответе на второй вопрос Суйути подчеркивает, что таким образом Аллах побуждает верующих углубленно изучать Коран.
Следующая, 44-я, глава делится, как прямо указывает сам Суйути, на две части. Первая часть (занимающая примерно треть объема главы) посвящена отдельному частному случаю «неочевидного» в Коране. Речь идет о тех айатах, где для правильного понимания требуется допустить инверсию в порядке слов в высказывании, ибо иначе можно додуматься до неверного смысла.
Глава построена на использовании грамматической терминологии, связанной с анализом порядка слов, в арабской терминологии, явлений препозиции и постпозиции (at-taqdimwa-t-ta'khlr). В этой связи следует отметить, что разбор коранических текстов, который предлагается в главе, имеет совсем не грамматические, а чисто экзегетические задачи, которые решаются с привлечением возможностей грамматической теории.
Покажем это на первом же примере, который приводит Суйути (9:85). Если понимать этот айат в соответствии с порядком, в котором стоят слова в нем, то получится: «Да не восхитят тебя ни их богатство, ни их дети, ибо Аллаху угодно наказать их этим на этом свете». С порядком слов в чисто грамматическом смысле здесь все в порядке. Не в порядке получается со смыслом, ибо богатство и многодетность никогда не воспринимались и не воспринимаются как наказание Божие.
Толкование, восходящее к Катаде (то есть, очень раннее), которое Суйути приводит со ссылкой на Ибн Аби Хатима, предлагает для правильного понимания переставить мысленно слова в «правильном» с точки зрения выражения смысла порядке, что по-русски можно передать и без перестановки слов, за счет иной расстановки знаков препинания, отсутствующих в арабском средневековом тексте: «Да не восхитят тебя ни их богатство, ни их дети, — ибо Аллаху угодно наказать их этим, — на этом свете». Тогда, согласно Катаде, смысл высказывания, в котором речь идет о неверных, будет таков: «Да не восхитят тебя ни их богатство, ни их дети на этом свете, ибо Аллаху угодно наказать их этим на том свете».
Подчеркнем еще раз, что с точки зрения формы в синтаксической структуре высказывания все в порядке, просто правильная в формальном смысле синтаксическая структура дает неправильный с точки зрения вероучения смысл, и оттого нуждается в истолковании, которое и предлагают комментаторы.
Вторая часть главы, которую можно назвать риторической, посвящена выразительным возможностям порядка слов. В ней Суйути фактически дает сокращенный пересказ книги Ибн ас-Са'ига на эту тему, в которой предлагается классификация десяти видов использования инверсии как средства придания речи особой выразительности. Материал этой части главы представляет большой интерес как для современной стилистики, так и для лингвистики, смыкаясь с такими ее разделами, как, например, теория актуального членения предложения.
Завершается же глава постановкой вопроса о тех случаях, когда в разных местах коранического текста порядок слов в одном и том же по сути высказывании различен. Ответ Суйути методологически и экзегетически корректен: такие явления означают, что каждый контекст требует своего особого порядка слов.
Следующая, 45-я, глава в основном посвящена общим утверждениям в Коране и соответствующим им формулам, а также различным видам и способам сужения, уточнения значения подобных утверждений, ограничения круга обозначаемых ими явлений, исключения чего-то, что могло бы подпасть под это утверждение, из этого круга. По сути рассматриваемых примеров можно заключить, что наибольшее значение перечень рассматриваемых вопросов имел для законоведения, где крайне важно определить, сколь широко и сколь обще должно пониматься то или иное установление закона, та или иная кораническая заповедь.
Прежде всего на закон ориентирована предлагаемая в главе классификация общего, хорошо известная в мусульманской науке, на три класса или разряда:
— общее, которое всегда остается общим;
— общее, в котором подразумевается ограничение;
— ограниченно общее.
Чрезвычайно интересен раздел, касающийся, правда, немногих мест в Коране, который озаглавлен «Коран как уточнение положения сунны». Дело в том, что в обычном случае, наоборот, именно сунна воспринимается как дополнение к Корану, как уточнение или ограничение общего утверждения Корана.
Обратим внимание читателя на содержательный и точный анализ вопроса о том, к кому именно относятся или могут относиться те или иные обращения в Коране. Значение этого вопроса связано с тем, что ясное понимание того, к кому именно обращен текст, напрямую связано с допустимым пределом его интерпретации.
Тема анализа обращений в Коране и точного понимания адресата каждого из них продолжена в главе 51, завершающей раздел о бесспорном и неочевидном в Коране. В этой главе Суйути со ссылкой на Ибн ал-Джаузи и некоторых других авторитетов перечисляет более тридцати разных случаев обращения в Коране, в том числе и тех, где никакой специальной формулы обращения нет. Выделим очень интересную классификацию коранических обращений:
«Обращения в Коране делятся на три части:
— обращения, которые допустимы только к Пророку, да благословит его Аллах и приветствует,
— обращения, которые допустимы только к другим, но не к нему,
— обращения, которые допустимы ко всем».
Глава завершается образцом проповеди, принадлежащей знаменитому проповеднику Ибн ал-Каййиму ал-Джаузиййе, а также перечислением 30 видов знания о Коране, которыми надо обладать, чтобы верно судить о нем.
Небольшая по объему глава 46 посвящена разбору вопроса о том, есть ли в Коране «недосказанное» и получает ли оно, в конце концов, разъяснение. Одно из утверждений Суйути относительно того, может ли недосказанное так и остаться недосказанным, явно указывает, что и в данном случае речь идет, прежде всего, о Законе: «тот, кому вменено в обязанность поступать согласно этому, не может остаться с не тем пониманием». Другими словами, заповедь или установление закона никак не может остаться недосказанной.
Суйути подробно останавливается на причинах, в результате которых в речи может возникать недосказанность: многозначность, эллипсис, возможность различной предметной соотнесенности личного местоимения, возможность различного синтаксического разбора высказывания, редкость и малопонятность слов, употребление архаичной и вышедшей из употребления лексики, необычный порядок слов и так далее. Легко заметить, что некоторым вопросам из этого списка посвящены отдельные главы, см., например, выше главу о порядке слов как причине «неочевидности» смысла высказывания. Целый ряд глав, например, о редкой лексике или о многозначности слов, еще не вошли ни в один из уже вышедших выпусков, и перевести их еще предстоит [3].
Суйути, который исходит из того, что разъяснение «недосказанного» в одном месте коранического текста следует искать в самом кораническом тексте, ориентируясь на известный принцип теории тафсира: «Коран толкуется по Корану», специально указывает на то, что разъяснение может быть слитным, то есть, стоять рядом с недосказанным в пределах одного айата или высказывания, но часто бывает раздельным — в другом айате и даже в другой суре.
Представляет большой интерес подборка примеров айатов, в основном относящихся к сфере закона, относительно которых в традиции зафиксированы споры, есть ли в них недосказанность или нет, например, айаты, касающиеся обтирания головы при ритуальном омовении или запрета на лихву (риба).
Суйути проводит весьма тонкое различие между категориями вероятного (muhtamal) и недосказанного (mujmal), которые некоторые ученые приравнивают друг к другу. Он говорит, что вероятное изначально имеет более чем один возможный смысл, а недосказанное изначально имеет только один смысл, но из-за особенностей выражения мы не в состоянии определить, какой именно.
И по объему, и по месту, которое отводится данной теме в учении о бесспорном и неочевидном в Коране, см. выше, и по значению данного предмета для мусульманского законоведения, глава 47, посвященная учению об отменяющих и отмененных айатах в Коране, занимает центральное место в данном разделе корановедения. Трудно хотя бы в первом приближении охарактеризовать содержание этой весьма насыщенной и теоретическими положениями, и фактическим материалом главы. В какой-то степени эту задачу выполняют примечания к тексту перевода, к которым мы и отсылаем читателя. Здесь же мы сделаем только несколько общих замечаний.
Прежде всего, Суйути с самого начала предельно четко и ясно характеризует значение данной науки для мусульманской традиции. Ссылаясь на консенсус авторитетных ученых, он говорит: «Никому не позволительно толковать писание Аллаха, прежде чем он изучит отменяющие и отмененные айаты».
Подкрепляет он это положение широко известным преданием о разговоре 'Али с неким кади: 'Али спросил некоего судью: «Можешь ли ты отличить отменяющее от отмененного?» Тот ответил: «Нет». 'Али сказал: «Ты погиб сам и погубил других» .
Во-вторых, Суйути, говоря современным языком, начинает с изложения «истории вопроса» и показывает, что наука об отменяющих и отмененных айатах является одной из самых разработанных в мусульманском корановедении и законоведении. Он пе речисляет основных авторов, которые писали на эту тему, начиная с Абу 'Убайда ал-Касима ибн Саллама, который считается одним из основоположников данного жанра в корановедческой литературе, и строит свое изложение на перечисленных работах, давая, таким образом, свод всего наработанного мусульманской наукой за много веков. При этом его изложение работ и мнений предшественников, как и в других местах и разделах трактата, отличается четкостью, точностью и полнотой.
Учение об отменяющих и отмененных айатах настолько сложно и разветвлено, что в нем легко запутаться. Именно поэтому Суйути создает в качестве каркаса изложения жесткую композиционную схему, включающую в себя семь аспектов рассмотрения феномена отмены.
Начинает он как всегда с этимологии термина, выделяя в Коране не одно, а несколько значений, которые могут выражать производные от корня n-s-kh(первый аспект), а завершает изложением классической теории трех типов отмены с точки зрения того, что отменяется: коранический текст или содержащаяся в нем правовая норма (седьмой аспект):
— отмена коранического текста (tilawa) и правовой нормы (hukm);
— отмена правовой нормы (hukm) при сохранении коранического текста (tilawa);
— отмена коранического текста при сохранении правовой нормы.
Не повторяя четкого и ясного изложения Суйути, укажем только, что данная теория добавляет весьма интересный и необычный материал к вопросу о Коране как записи Божественного откровения.
Если внимательно проанализировать содержание всех семи аспектов проблемы, выделенных Суйути, то становится очевидным центральность вопроса о составе Закона при рассмотрении проблемы об отмененных и отменяющих айатах. Суйути прямо утверждает, что «отмена» касается только установлений закона, все же остальное: священная история, богословское учение, эсхатология и так далее, подпадает под действие другого правила: разные версии, формулировки и повествования в этих разделах коранического вероучения суммируются, дополняют, а не отменяют друг друга.
Именно в связи с законом Суйути обсуждает и другой, весьма важный с точки зрения методологии (usul) законоведения вопрос, могут ли Коран и сунна взаимно отменять положения друг друга. В силу иерархичности четырех источников мусульманского закона: Корана, сунны, единого мнения и рассуждения по аналогии, первая часть вопроса: может ли Коран отменять положения сунны, никаких теоретических трудностей не вызывает, а вот вторая часть вопроса вызывала, насколько можно судить по изложению автора «Совершенства», интенсивную полемику между учеными. Суйути тщательно и добросовестно фиксирует разные точки зрения на этот счет, анализируя аргументы за и против каждой из них.
Отметим еще, что глава может выступать и как практический указатель к Корану в отношении отменяющих и отмененных айатов в нем. В этом отношении особо интересны два раздела главы.
Во-первых, пятый аспект рассмотрения проблемы, где Суйути дает классификацию сур Корана с точки зрения наличия или отсутствия в них явлений отмены. Он выделяет четыре разряда, перечисляя суры, которые входят в каждый из них:
— суры, которые не содержат ни отменяющих, ни отмененных айатов;
— суры, которые содержат как отменяющие, так и отмененные айаты;
— суры, которые содержат только отменяющие айаты;
— суры, которые содержат только отмененные айаты.
Как легко заметить по цифрам, приводимым Суйути в этой классификации, большинство сур (71 из 114) имеют то или иное отношение к явлению отмены, что позволяет ясно представить себе масштаб и значение данного явления для корановедения.
Во-вторых, раздел «Список отменяющих айатов по сурам», включенный в седьмой аспект рассмотрения проблемы, который позволяет быстро ориентироваться в кораническом тексте при исследовании данной проблемы.
Мы перечислили только некоторые моменты в учении об отменяющих и отмененных айатах, которое излагает Суйути. Остальное — в переводе и примечаниях, к которым мы отсылаем читателя.
Следующая, 48-я глава, озаглавленная «О неясном и кажущемся противоречивым в Коране», посвящена весьма важному вопросу, с которым сталкивается любой человек, приступающий к изучению таких книг, как Библия и Коран. Суйути как богослов занимает в этом вопросе четкую и строгую позицию: «противоречия в Коране — только кажущиеся, подлинных противоречий в кораническом тексте нет и быть не может», а как ученый тщательно исследует все тонкости и сложности поставленной проблемы.
Отправной точкой для Суйути является айат «Ведь если бы он был не от Аллаха, то они нашли бы там много противоречий» (4:82), эксплицитно указывающий на то, что в Коране как Божественном откровении противоречий нет. С него он практически и начинает изложение, а завершает он его цитатой из Кирмани относительно того же самого айата (4:82), показывающей всю сложность точного понимания его:
«Расхождения бывают двух видов: расхождение противоречия (tanaqud), при котором одно ведет к отрицанию другого, чего не может быть в Коране, и расхождение дополнения (talazum), при котором оба варианта могут быть согласованы друг с другом, подобно расхождениям в чтениях и делении сур на айаты, или расхождениям в установлениях Корана, касающихся повелений и запретов и обещания награды и угрозы наказания, которые подпадают под категорию отменяющего и отмененного».
Цитата из Кирмани, показывает, что в случае расхождения между двумя айатами Корана, когда это не взаимоисключающее противоречие, чего не может быть в принципе, оно снимается одним из двух способов: либо путем согласования айатов друг с другом, либо путем установления между ними отношения «отмены» (naskh). Об отмене речь шла в предшествующей главе, поэтому в данной главе Суйути сосредотачивает свое внимание на проблеме согласования кажущихся противоречий между айатами .
Автор «Совершенства» пишет: «...начинающему изучать Коран может встретиться то, что создает ложное представление о наличии разногласий, которых на самом деле нет.
Эти кажущиеся разногласия необходимо снять так, как это делается в сочинениях о расхождениях между хадисами, в которых показывается, как можно согласовать между собой противоречащие друг другу хадисы».
Суйути подробно останавливается на том, почему может возникать представление, что какие-то айаты противоречат друг другу, перечисляя несколько причин этого:
— предмет, о котором идет речь в разных местах, может находиться в разных состояниях;
— сам предмет сообщения может быть различен, хотя может показаться, что речь идет об одном и том же;
— одно и то же действие может быть на самом деле приписано разным субъектам;
— причиной кажущегося противоречия может быть различие между прямым и переносным значением слова;
— причиной может быть различие между двумя разными аспектами одного и того же явления или двумя точками зрения на него.
Можно понять из изложения Суйути, что точное установление причины кажущегося противоречия указывает и путь согласования между собой соответствующих айатов.
Почти половина главы посвящена тому, как основатель мусульманской экзегетической традиции Ибн 'Аббас решал подобные вопросы при истолковании Корана. Приводится хорошо известное и часто цитируемое предание о том, как некий человек задал Ибн 'Аббасу вопрос о четырех местах в Коране, а тот объяснил ему все эти места и разрешил его сомнения. Затем Суйути цитирует комментарий Ибн Хаджара на это предание, а затем добавляет и свои собственные мысли о нем. Затем Суйути приводит отдельно еще мнение Ибн 'Аббаса о согласовании айатов (22:47), (32:5), (70:4), добавляя таким образом пятый пример, взятый из другого предания.
Очень короткая 49-я глава «О безусловном (mutlaq) и обусловленном (muqayyad)» посвящена одному-единственному, но очень важному положению учения о понимании смыслов Корана. При интерпретации утверждений в Коране и разных коранических положений следует различать утверждения, сделанные без всяких оговорок и условий, которые должны пониматься как абсолютные, и утверждения, сделанные с какими-то оговорками, ограничениями и условиями. Во втором случае для правильного понимания текста необходим точный и строгий учет всех этих условий и ограничений действия положения.
Столь же короткая 50-я глава, завершающая по сути данный раздел трактата, вводит очень важное различение между высказанным и подразумеваемым смыслом коранического текста и обсуждает различные методологические последствия этого для интерпретации писания ислама.
Прежде чем перейти ко второй группе глав, включенных в данный том, укажем на то, что разобранные восемь глав (№ 43— 50), к которым можно, как мы видели, присоединить и девятую главу (№ 51), постоянно перекликаются друг с другом и связаны разнообразными ниточками перетекания тем из одной главы в другую, что делает их единым, в сущности, учением о принципах понимания и истолкования сложных мест коранического текста, где каждая глава раскрывает особую, отдельную грань этого единого учения, которое в мусульманской традиции оказалось сконцентрированным между кораническими в своем происхождении терминами: «бесспорное» и «неочевидное». Детальный анализ этого учения в науке — дело будущего. Мы же в этом предисловии попытались только наметить некоторые узловые точки его.
Обратимся теперь к главам 69—71, которые выше мы назвали своеобразными указателями к кораническому тексту.
Глава 69, оказавшаяся, как и глава 70, весьма трудоемкой для переводчиков с точки зрения необходимого объема комментирования текста, посвящена именам, упоминаемым в Коране. Прежде всего, это имена, имеющие отношение к истории, а именно, имена пророков, тех, кто жил в прошлые века, как праведных, так и неверных, имена племен и народов, имена идолов, имена сподвижников Пророка ислама. Во-вторых, это названия мест, упоминаемых в Коране. Кроме топонимов в эту группу можно включить и названия небесных тел и птиц. В-третьих, это имена, имеющие отношение к потустороннему миру, прежде всего, имена ангелов и джиннов, и к будущей жизни.
Уже этот краткий перечень показывает богатство содержания данной главы. Отметим еще ту тщательность, с которой Суйути выясняет этимологию имен прежних пророков, число которых, по его подсчету, равняется в Коране 25, включая и Пророка ислама, завершающего список. При рассмотрении вопроса о происхождении имен пророков, их генеалогии и продолжительности жизни, Суйути привлекает и библейский материал, и данные других язы ков. С той же тщательностью и даже дотошностью он анализирует и имена ангелов, и топонимы. Данная глава дает обширный материал для сопоставительных исследований, посвященных истории ближневосточного монотеизма.
Глава 70 посвящена расшифровке, по возможности, всех неясных, анонимных отсылок или указаний в кораническом тексте, и дает бесценный материал к точному историческому пониманию связи ниспослания Корана с обстоятельствами миссии Пророка ислама, то есть, тому, что обычно изучается в разделе корановедения, известном под названием «обстоятельства ниспослания» (asbaban-nuzul). Отметим еще, что Суйути, занимая реалистическую позицию в отношении возможностей расшифровки делит ай-аты неуточненного значения на две группы:
— слова неуточненного значения, когда известны по имени все, кто имеется в виду;
— слова неуточненного значения, когда известна только часть имен.
Несомненный теоретический интерес, например, для риторики или стилистики, имеет и классификация причин, по которым нечто, согласно Суйути, может быть указано в тексте без уточнения, кто именно имеется в виду.
Завершает выпуск крошечная по объему глава 71 «Об именах тех, о ком ниспослано в Коране», которая явно рассматривается Суйути как приложение к предшествующей главе. В ней автор «Совершенства» приводит известные ему предания, согласно которым те или иные айаты Корана ниспосланы конкретно о ком-то из сподвижников. Назовем тех сподвижников, которые упоминаются Суйути в этом контексте: 'Али ибн Аби Талиб, Са'д ибн Аби Ваккас, Рифа'а ал-Курази (в группе из десяти человек), Абу Джум'а Джунайд ибн Саб' (в группе из семи мужчин и двух женщин).
Коллектив переводчиков выражает надежду, что этот выпуск, как и предыдущие, заслужит внимание тех, кто интересуется Кораном.
